Защитники

Защитники. Посвящается всем защитникам Отечества нашего. Прошлым, нынешним и будущим. ... Деда, деда! - мелкий постреленышь быстро перебирал пятками босых ног по пыльной дороге. Он бежал и слезы наворачивались у него на глазах. Казалось соседские коровы, не выведенные еще на луг, смеются ему в след, а поросята из соседской стайки визжат и хрюкают – “ты не справился, ты подвел, ты слабак...” И он бежал, бежал не жалея голых мальчишеских ног. Старый отцовский рюкзак больно бил по правому боку, но это было ни что, в сравнении с той болью которой болела душа. Голову каленым железом прожигали страшные слова -" не справился, подвел". И он бежал, бежал изо всех сил. А рядом по пятам, выбиваясь из последних сил, бежала черная тень…. Деда, деда! – мальчишеский голос донесся до слуха пожилого ветерана. Михалыч обернулся и в его глазах зажглись огни вселенной. Пацаненок лет восьми несся, поднимая пыль, со скоростью курьерского поезда. Он крепко сжимал отцовские удочки, а на спине прыгал старый отцовский рюкзак. Он бежал и ветер Родины сушил его маленькие, но уже настоящие мужские слезы. Михалыч присел, расставив руки и мальчик буквально влетел в его объятья. Дед крепко по мужски обнял внука и сказал: - Ну что успел постреленыш? – рядом тяжело дыша пристроилась, повторяя контуры тела, ледяная тень. - Деда, деда , я, я… На глаза мальчонки навернулись слезы. Но он быстро скинул их пыльной рукой. – Я, я.. Деда, я проспал. Я не хотел. Но я, вот, смотри, я ничего не забыл. – Мальчонка скинул рюкзак и нырнув в него чутли не с головой начал перебирать вещи. – Вот гляди вот леска, а вот запасная блесна, а вот червяки, что мы накопали и кофту я не забыл, и …. Мальчонка продолжал перечислять вещи, а Михалыч слушал и смотрел на этого маленького, но уже такого ответственного мужчину. Он видел как в его груди разгорался божественный огонь русского воина. - Ты молодец внучек. Ты все верно сделал. Ты не струсил. – Затем он посмотрел на все укорачивающуюся тень, кивнул и спросил: «Ну, что? Не ожидала?» - и улыбнулся простой солдатской улыбкой, от которой тень еще больше скукожилась и застыла темной фотографией на пыльной дороге. *** … Отвар подошел. Вода пробивалась ключом, но старый волхв Доброслав не давал ему закипеть. Пламя жадно облизывало дно глиняного горшка стараясь поглотить все его содержимое вместе с горшком, но в этот раз, ему это было не по зубам. Темные отблески на стене, казалось поглощали весь свет вокруг и само пространство небольшой горницы, пытаясь дотянуться до молодого воина, лежащего на соломенном лежаке в дальнем углу. Это противостояние длилось уже несколько часов, но надо было дождаться захода солнца. Доброслав поглядывал на мрачные отблески и посмеивался, что отражалось красивой и доброй улыбкой на его лице. Раненый застонал. Волхв смочил в ключевой воде полотенце украшенное яркой рунической вышивкой и приложил к горячей голове юноши. – Потерпи, не долго осталось. Темный отблеск огня на стене потянулся вверх, буквально пожирая пространство комнаты. Доброслав взял чару с водой и плеснул в огонь под кувшином. – не спеши, придет время я дам тебе волю… *** - Вот скажи, Михалыч, - молодой солдат прищурился и улыбнувшись примкнул штык к длинному ружейному стволу – а правда, что англичанин не так страшен как француз? Старый солдат не торопясь открыл подсумок, развязал ароматно пахнущую тряпицу и защепнул душистого табака. Потом не торопливо принялся набивать трубку. Солнце уже почти подошло к горизонту и начало темнеть наливаясь красным огнем. Костер, у которого он грел свои натруженные, солдатской жизнью, ноги начал терять силу. Но твердая рука молодого бойца, все так же весело посматривающего на Михалыча, добавила пару полен. Свет начал завоевывать обратно, казалось бы, утерянный круг. Мыхалыч забил трубку, поднял натруженной, грубой солдатской рукой уголек, приложил к табаку и пыхнул дымком. Он окинул взглядом молодых солдат сидевших с ним вокруг огня. Он видел интерес на их лицах и хитрый прищур Арсения. Арсений всегда подначивал Михалыча на какой ни будь рассказ из его долгой солдатской жизни. Михалыч знал, но никогда не обижался. Надо было передавать опыт молодым. Дабы не сложили свои буйны головы понапрасну. Он еще раз затянулся табачком, пыхнул облако горьковато-сладкого дыма, прищурился и глядя в огонь сказал: - А ведь я тогда еще совсем молодым был. Чай еще моложе Демьяна, - он взглянул на совсем молодого солдата с едва выбивающимся пухом волос на скулах, - да, совсем зеленым еще. Тогда Буанапарт лихо по Европе прошелся. Вот на реке то мы его первый раз и встретили. Страшный ли француз был? Страшный. Я как первый раз увидел то как они идут, аж поджилки затряслись. Мундиры начищены, шлемы блестят штыки примкнуты, а на сапоги вроде даже пыль не садится, поди почище шлемов отсвечивают. Барабаны бьют, громкие, аж уши закладывает, лица уверенные и все на меня сморят. Гляжу я на них во все очи, а у самого руки вспотели, спина вся холодом, ну думаю, все вот она смерть твоя, Дима. - Пламя дернулось и черная тень потянулась к Демьяну. – Чего струхнул? - Глядя прямо в глаза молодому солдату, по отечески строго, спросил Михалыч. Демьян вышел из темного оцепенения, выдохнул холодный воздух струйкой ледяного пара, мотнул головой как молодой бычок. Круг солдат вокруг грохнул добрым товарищеским хохотом. – Ну ты Михалыч можешь страху нагнать, заулыбался Демьян. - Мгла отступила и лицо Демьяна просветлело. - А ты не боись. Я тебе так скажу. Как только испугался, так считай тебе и конец пришел. Косматая враз утащит. Но это не самое страшное. Страшное если из-за тебя она еще и товарища твоего прихватит. Вот уж нет большего позора. – Михалыч вновь затянулся ароматной трубкой. - Михалыч, а ты ее видал? - Кого? Косматую то? – Михалыч улыбнулся и вновь окинул взглядом товарищей, сидящих вокруг огня. – А че на нее глядеть? Вон она все время промеж нас бродит. –Михалыч повел рукой с трубкой в сторону будто указывая на что-то. Огонь треснул и выкинул яркой вспышкой уголек, мгла окружившая тесный круг солдат отпрыгнула, словно обожглась и трусливо стала собираться вновь, пытаясь проникнуть за круг света. – А кто страшнее? Француз или англичанин? – Михалыч вновь улыбнулся, но в этот раз уже своим мыслям. – Да никто. Враг он и есть враг. Сильный, хитрый, коварный. А то почитай и подлый. Да только страшен он на параде, да в мелкой душенке того, кто живот свой превыше Родины да мамки с детьми ставит. Вот завтра и поглядите. А сегодня я вам другое расскажу. История эта стара как мир божий, может, почитай и старее будет. И вам защитникам отечества нашего знать ее надлежит. Сегодня почитай самый вечер под нее. – Он вновь затянулся своей трубкой и казалось, что яркий огонек от нее раздвинул туманную мглу до самых звезд и волшебный, небесный свет пролился серебристым лучом прямо под ноги старого солдата. *** - А, что товарищ лейтенант долго мы еще по этому болоту ползать будем? – Василий подкинул толстую хворостину в огонь и посолил воду. Вода била ключом, но еще не кипела. Он поднял взгляд на командира. - Сколько надо, столько и будем. – Отозвался Тарасов, продолжая изучать карту. – И вообще, разговорчики. Ты вон лучше суп не упусти. Ребят голодными, с вопросами своими, оставишь. – Лейтенант вновь сосредоточился на карте. Надо было признать, что группа заблудилась. Задачу нужно было выполнять, сроки поджимали, а группа кружила среди болот и никак не могла взять верное направление. Темнело быстро и тяжелые, длинные черные тени все сильнее покрывали полянку даже несмотря на огонь. – Елисеев, пищу нужно приготовить до темноты. - Не боись лейтенант успею. - Елисеев крепкий, небольшого роста пронырливый мужичок, лихо вскрыл банку тушенки и засыпал ее в котелок. – Последняя, товарищ лейтенант. Эх сейчас бы еще картошечки покрошить, да лучка зеленого начистить. Лейтенант, пропадем скоро с голодухи то… - На вот, почисть и накроши – Старый егерь Михалыч, протянул Елисееву какие-то коренья обрезая на ходу длинную ботву. – Ну че застыл, держи, вот еще грибов по пути прихватил. В лесу с голоду помереть это только косматую смешить, позорище. - Ладно, ладно это я так. Ты вот лучше бы лейтенанту помог, знаток лесной. А то до самой смерти блудить тут будем. – Казалось сумерки буквально на глазах превращались в липкую пронизывающую все вокруг тьму. - Ты Васька воду не мути. А до смерти блудить не надо, вон она за деревьями сидит, уже почитай третий день за нами ходит, так что, если устал сходи, она враз примет. - Ты о чем это Михалыч? – лейтенант оторвался от изучения карты и взглянул на Михалыча. Михалыч был в солидном возрасте, но мог фору дать даже молодым. Его включили в группу по прямому приказу подполковника, буквально перед выходом. Даже капитан Иванцов ничего возразить не смог. Тарасов считал, что Михалыч будет обузой, но все вышло почти наоборот. Старый вояка хоть и прикидывался мирным егерем, имел опыт и силу дай бог каждому. «Справки» которые Тарасов успел навести в последние часы до выхода группы говорили, что воевал Михалыч чуть ли не во всех компаниях начиная с первой мировой. Что в империалистическую он, вроде как, даже в чине офицерском был. Вот и сейчас, похоже, надежда осталась только на него. Да, стыдно было Тарасову признаться, что заблудился. Командир Красной армии и так вот… Стыдоба да и только. С картой не совладал. А еще отличник в ориентровании на местности. - Да это так я, - отмахнулся Михалыч. - Для острастки. Болтун находка для шпиона. Тьма сгущалась, туман поднимающийся на болоте все плотнее окутывал людей на поляне. Становилось зябко, не потому что было холодно. Нет. Разгар лета, ночи теплые. Это был какой-то особый холод, смертельно липкий, поглощающий мысли и душу, превращая их в сплошной страх. Тень с ближайших деревьев сползала все ближе, все коварнее. Лейтенант взглянул еще раз на карту. Плюнул. Стыд стыдом, а погубить всех понапрасну в лесу или на болоте, да еще и не выполнив задание… - Михалыч, - старый вояка обернулся, прервав свое созерцание соседних деревьев, из под которых вылезала ночная мгла. – Дело есть. Вообщем помощь нужна. – Лейтенант покраснел и покрылся испариной. Но кроме Михалыча этого никто не заметил. Елисеев усиленно дул на внезапно вдруг затухший огонь, а остальные бойцы спали. Пара дозорных смотрела в свою сторону. Хотя, что они могли там увидеть, в этой уже практически кромешной мгле, было неясно. - Вот и хорошо сынок, наконец-то. - Молвил про себя Михалыч. А в слух добавил: – Иду лейтенант. Сейчас подсобим чем сможем. – И оглянувшись на тени улыбнулся, простой доброй улыбкой. – Ну что удивлена? - Проговорил он кому-то в темноту. Лейтенант поднял глаза на Михалыча и ему показалось, что тени вокруг вдруг отступили, сделались короче, да и вообще вроде как светлее стало, на миг. Михалыч подошел и сел рядом с Тарасовым на болотную кочку. Он по отечески взглянул, на молодого командира и Тарасова вдруг отпустило. Ему показалось, что как в детстве он сидит напротив отца, очередной раз нашкодив и приготовившись получать законный нагоняй. Отец как всегда строг, но совершенно не злится, а эти теплые любящие глаза, хоть и стыдят до мороза в пятках, но нисколько не унижают. Они говорят давай, сознайся, не мне, самому себе признайся, а я помогу всем чем только может помочь отец… -Вообщем, заблудился я, Михалыч. – Лейтенант развернул планшет и протянул Михалычу. - Не все так плохо. – Михалыч улыбнулся. - Не заблудился ты. Местность эта плохо изучена картографами, никто же не думал, что тебе тут пробираться придется. Вот и нарисовали примерно. А ты как первый раз ориентир потерял струхнул слегонца. Вот она тебя в оборот и взяла. Это она нас треий день за нос водит. Так всегда было во все времена, чуть струхнул и пиши пропало. Но не так все плохо. Вот гляди. Вот станция. – Михалыч ткнул пальцем в карту, - Так? Так. Теперь гляди мы вышли здесь. И тут ты в первый раз потерял ориентир. Потому как озерцо вот это и эта сопка неверно прорисованы, они южнее чем на самом деле. А этой полянки где мы сейчас так и вовсе нет. Теперь гляди, сдвигаемся на четверть квадрата, - Михалыч сложил карту совместив две линии и наложив два оврага друг на друга. – Видишь? Это один овраг на самом деле. Но его нарисовали дважды. Ошибка. Досадная. Но не смертельная. Правда?! – почти выкрикнул он последнее слово, словно обращался к кому-то там, за деревьями. Он вновь усмехнулся. И подступившая тьма вновь опасливо отодвинулась от него. - Хм, действительно как просто. – Лейтенант усмехнулся и засиял, казалось он просто скинул с себя пару мешков угля. Его тень отпрыгнула и замерла прикинувшись статичным изображением. Михалыч молча улыбнулся уголками глаз и прошелся рукой по трехдневной щетине. – А чего же ты раньше то молчал? – Тарасов поднял взгляд на егеря. - А ты бы стал меня слушать? - Ну да… - Тарасов кивнул головой. – Гордость не давала. - Не гордость. Гордыня. Разные вещи. А гордость человеку нужна, особенно солдату. Как без гордости сражаться? Как без гордости за свою Отчизну? Как без гордости за своих боевых товарищей? Как в конце концов вообще… - Михалыч махнул рукой. - Зачем мне тебе словами объяснять. Ты ведь все там внутри себя чувствуешь и знаешь. Потому как совесть, она есть у любого Русского человека. Это она дает ответы на вопросы, она делает из человека – Человека. - А у Бурята? – Молодой боец Агван с интересом смотрел на Михалыча. Он, как и остальная часть группы проснулся и уже сидел глядя на огонь и слушая Михалыча. - Что у Бурята? - Ну, эта совесть. У Бурятов есть? А вон еще Ахмед, так он вообще чеченец. У него есть? Михалыч улыбнулся, раздвинув улыбкой световой круг. Потом взглянул на Елисеева, на Тарасова поднял взгляд на звезды, которые вдруг проступили сквозь туман яркими ночными огнями… - Командир, суп готов – отрапортовал Елисеев. - Приступить к приему пищи. – Тарасов попытался нагнать на себя строгий вид, что бы разрядить обстановку и взять «огонь» на себя. - Не надо командир, - Спокойно проговорил егерь. – Василий давай разливай, что там у тебя так вкусно пахнет. Да не с меня начинай. Я старый мне много не нужно. Вон с командира начни. У него самый тяжкий груз… - Он повернулся к Агвану. - Слушай Ваня, - бойцы уже давно так звали своего товарища, так было короче и привычнее всем, а Агван и не обижался – А ты знаешь вообще кто такой Русский? - Как кто? Вот командир наш русский, ты русский, Елисеев, вон Федорчук еще. А еще Леша с Костей. Михалыч, улыбнулся и перехватив взор командира, подбросил ветку в огонь. – Все в порядке командир, в этом тумане дальше пяти метров ничего не видно. Да попутчица наша сама того не понимая помогает нам. - Он улыбнулся загадочной улыбкой и продолжил. – Нет Вань не так. Мы все русские. И ты, и я, и командир, и Ахмед. – Глаза Бурята загорелись любопытным огоньком и пробуждающейся гордостью. – Мы все кто живет здесь на нашей Русской земле, кто готов за эту землю голову сложить, за матерей наших, сестер, братьев, за друга своего. Тех, кто живет по чести уважая традиции своего народа и традиции своего соседа. Тех, кто живет с достоинством как его предки, не унижая слабых, а поднимая их на ноги если они упали. Русские это не национальность, это дух, который объединяет людей, делая из них богов. Богов честных, справедливых, милосердных, мудрых и безжалостных к врагам. – Тишина звенела вокруг небольшого пламени походного костра, но его силу видели все звезды наполнившие эту ночь. - А как же товарищ Сталин? – Заинтересованно спросил Ахмед. - Товарищ Сталин, тоже русский. Русский грузинского происхождения. Искры костра тихо поднимались вверх и исчезали в ночной мгле. Федорчук с Ахметом отправились сменить дозорных. Михалыч тихо курил трубку, прикрывая ее яркий огонек ладонью руки. Он улыбался и кажется кивал, будто разговаривая с кем то невидим, там в темноте… Лейтенант Тарасов спал. Бойцы прикрыли его плащ палаткой, ему снился странный сон, будто он лежит раненный, а какой-то деревенский знахарь вытирает ему пот холодным расшивным полотенцем и этот знахарь очень сильно кого-то ему напоминает… *** (продолжение далее в следующем посте https://vk.com/babays?w=wall500791840_295